Quote:Так вот, заказчики этого видео - самые настоящие враги государства. Точнее, согласно пословице об услужливом дураке, даже хуже. Мне много раз объясняли, в том числе и Путин Владимир Владимирович, что для экономики в условиях нынешнего кризиса жизненно важно восстановить потребительский спрос. И в такое время гнобить потребителей только за то, что они потребители, пусть даже молодых и не слишком денежных - это самая настоящая идеологическая диверсия.

Следует ли эти слова понимать как:
"во времена кризиса (который в России вечный, к слову) важно воспитать в народе болванчиство, что бы народ внемал правительству, верил в его мудрость и не сомневался, и любые попытки посеять в умы сомнения, заставить кого то из народных масс задуматься - это идеологическое преступление против государства!"?
Почему то захотелось процитировать кусочек из "Трудно быть Богом" Стругацких:

Quote:Из классов неслось жужжание голосов, хоровые выкрики. "Кто есть король? Светлое величество. Кто есть министры? Верные, не знающие сомнений...", ... "...Когда же пытуемый впадает в беспамятство, испытание, не увлекаясь, прекратить..."
    Школа, думал Румата. Гнездо мудрости. Опора культуры...
    Он, не стучась, толкнул низкую сводчатую дверь и вошел в кабинет, темный и ледяной, как погреб. Навстречу из-за огромного стола, заваленного бумагой и тростями для наказаний, выскочил длинный угловатый человек, лысый, с провалившимися глазами, затянутый в узкий серый мундир с нашивками министерства охраны короны. Это и был прокуратор Патриотической школы высокоученый отец Кин - садист-убийца, постригшийся в монахи, автор "Трактата о доносе", обратившего на себя внимание дона Рэбы.
    Небрежно кивнув в ответ на витиеватое приветствие, Румата сел в кресло и положил ногу на ногу. Отец Кин остался стоять, согнувшись в позе почтительного внимания.
    - Ну, как дела? - спросил Румата благосклонно. - Одних грамотеев
режем, других учим?
    Отец Кин осклабился.
    - Грамотей не есть враг короля, - сказал он. - Враг короля есть
грамотей-мечтатель, грамотей усомнившийся, грамотей неверящий! Мы же
здесь...